Общественным инициативам прописали долгий путь Общественным инициативам прописали долгий путь спецпроект
Санкт-Петербург погода в Петербурге
Доллар 92.26
Евро 99.71
Юань 1.27

В Петербурге живут скептики и снобы

 © илл. Ангелина Шиян для ОК-информ © илл. Ангелина Шиян для ОК-информ В городе на Неве не умеют радоваться даже карнавалу

В прошлом году гулял я по набережной во время крупного общегородского праздника с музыкой и фейерверками. В последние несколько лет такие праздники у нас особенно удаются. Веселящихся людей много, а неприятных эксцессов мало. Будем реалистами – совсем без эксцессов никакой праздник невозможен. К слову сказать: в благополучной Венеции, где культуре городского праздника-карнавала несколько сотен лет, для подобных происшествий существует у полиции даже специальный термин – «carnevale di criminalite». И большая часть из этих «criminalite», к большой печали венецианских сыскарей, остаются нераскрытыми.

Но не об этом сейчас хотелось бы поговорить. И не о том, что молодёжь на таких праздниках ведёт себя порой несколько преувеличенно. Молодым людям иногда даже положено напоминать вырвавшихся на волю бабуинов. И не о битых бутылках и прочем мусоре, остающемся на улицах, пойдёт разговор – это неизбежные последствия любых массовых гуляний, тем более что в наши дни в центре города уже к шести утра всё подметено и вычищено. Нет, и полиция, и муниципальные службы в нашем городе умеют работать, когда захотят. Мне кажется, главная проблема Петербурга – вовсе не городские службы, и даже не погода, которая мешает этим службам трудиться. Главная проблема – человеческий фактор.

Я гулял по набережной и любовался фейерверками. Толпа издавала праздничный шум, молодёжь оглашала окрестности бессмысленными возгласами, музыка гремела, фейерверки грохотали – всё было, как положено. Но каждый раз, когда в небе раскрывался очередной огненный цветок, прекрасный в своей сиюминутности, – за моим плечом раздавался нудный, брюзжащий голос.

- Эх, какие деньжищи в воздух полетели! – говорил голос. – В стране бардак, в городе помойка, никто не работает, всё плохо, а ОНИ – этакие деньжищи в воздух… К чему, к чему эта показуха, это пафос? Раздали бы деньги нуждающимся, или отдали бы на реставрацию, или ещё что-нибудь… а ОНИ развлекают пьяное быдло! Нет, уезжать надо из этой страны, уезжать немедленно…

Что бы ни происходило, что бы ни случалось в городе хорошего – выставка, открытый концерт, какой-нибудь забавный перформанс на пляже у Петропавловской крепости – обязательно всё тот же нудный голос подаст эту дежурную реплику, и ясное небо сразу заволочёт фирменной нашей питерской пасмурной серостью.

Я знаю, что увижу, когда повернусь на этот голос. Увижу я невзрачное личико, скептический прищур, кривую усмешку, а ещё выражение непонятно на чём основанного высокомерия – то, из чего складывается образ «классического современного петербуржца». Причём в обыкновенной, будничной жизни этот типаж я почти не встречаю в Петербурге. Гораздо реальнее увидеть такого петербуржца в модной московской кофейне, где он тоже брюзжит и ругательски ругает – на этот раз Москву. В Нью-Йорке он будет ругать Нью-Йорк, на Марсе – Марс. Но где бы он ни занимался своим любимым делом – в нём всегда и везде узнают «подлинного петербуржца». Узнают по особенно-кислому выражению лица, по непередаваемым интонациям дипломированного зазнайки, по принципиальной неспособности к любому другому занятию.

У нас этот субъект появляется только по праздникам или в связи с каким-либо заметным событием. Совершенно невозможно его обнаружить, когда нужны рабочие руки или интеллект для практического применения.

Но чем же недоволен этот «классический» господин? Кто такие эти таинственные ОНИ, которых он честит на все корки? Почему, когда город действительно рассыпался на части и тонул в мусоре, голоса этого господина не было слышно?

ОНИ – это понятно кто. Это власть. Причём власть не реальная, настоящая, а какая-то мифическая, на самом деле не существующая, адепты абсолютного зла, что-то среднее между сионскими мудрецами и инопланетянами, поработившими Землю. Единственная возможность для власти добиться расположения «брюзжащего петербуржца» – не попадаться ему на глаза, не делать в принципе ничего. Потому «брюзжащий петербуржец» и не брюзжал посреди помойки девяностых. Петербург был городом андеграундным, где у каждого была свобода – свобода подполья. Не то подполье имеется в виду, в котором прежде прятались от советской идеологии разнообразные свободомыслящие диссиденты, а подполье затхлое, затенённое, в котором прячутся от жизни.

Всё неподпольное – не дай Бог, официально разрешённое или одобренное «сверху» – автоматически исключалось из сферы хорошего тона и делалось неприличным к упоминанию в «порядочном обществе». «Пивные фестивали» с плохонькими рок-группами и грандиозными массовыми попойками на Дворцовой площади были благостно-анархичны, а для избранных функционировала галерея «Борей» и пара кофеен, пропитанных туалетными миазмами и духом свободы. Никакие перемены не вмешивались в этот устоявшийся стиль жизни. Он стал этикеткой, лейблом, определённым знаком качества, налепленным на все «истинно-петербургское».

Однажды, в конце девяностых, я спросил юного москвича, гостя нашего города, чем ему нравится Петербург. Я ожидал услышать расхожие в моем понимании фразы – про Эрмитаж, про белые ночи, про развод мостов, про сфинксов, про Медного Всадника или странную атмосферу Заячьего острова…

– У вас можно идти по улице – с пивом, и пить его прямо на ходу! И ничего за это не будет. И можно сидеть на скамейках с ногами. Вы не представляете, как вам повезло! – ответил мне юный москвич и убежал любить наш город дальше. Я остался в недоумении. В Москве тоже есть места, где можно гулять «с пивом», и есть скамейки, на которых сидят с ногами. Но у нас всё это можно было делать, не ощущая себя плебеем, не ощущая себя хамом, наслаждаясь пресловутой свободой подполья. Кстати сказать, сейчас пиво пить среди «мыслящей части населения» вообще не модно, но если власть официально запретит пить на улицах керосин, брюзжащий господин и тут выразит свой протест. Так уж он устроен, этот «классический современный петербуржец».

Его в самом деле устраивало почти всё. Бедность – все деньги у жадных москвичей, значит, можно не работать. Обшарпанность центральной части города – если эту подворотню починят, в неё перестанут пускать с выпивкой, а между тем в этой самой подворотне пил ещё Бродский, и Гребенщиков в одна тысяча лохматом году принимал тут вещества, а может и Бродский не пил, и Гребенщиков не принимал, но ведь могли бы! И вообще, в такой подворотне хорошо под портвейн ругать неизящное устройство мироздания и обмениваться цитатами из умных книжек. А если починят, то всё будет уже не то.

Починили. Ещё не всё и не везде, но починят и остальные. Романтике подполья нанесён невозместимый ущерб. Слабо, пока ещё только намёками, проступает иное лицо города – лицо имперское, официозное. Медный всадник гонит с улиц не только обезумевших Евгениев, но и социопатических Родион-Романычей. Что делать? Я могу сочувствовать этим типажам, но их место – в настоящем подполье. А наш город был задуман иначе и построен для иного.

Я не берусь даже утверждать, что вся эта эпоха «подполья» была беспросветно-плоха. Но она кончилась, исчерпала себя самоё, пора о ней забыть. Пора вспомнить о настоящей сути Санкт-Петербурга. О том, что он был задуман как сказка и воплощён как мечта. Город-праздник, город-карнавал, и город-канцелярия, одновременно и город-казарма, и город-ассамблея. Юный, живой город, а не коллекция мумифицированных классических зданий. Работающая машина, украшенная инженерами и архитекторами, а не убогая «котёлка».

Сейчас утихли уже споры по поводу «Охта-центра», и мы не будем воскрешать эти общественные разногласия. Но человеку, который наш город придумал, эта многометровая светящаяся штуковина над Охтой понравилась бы. Император Пётр Алексеевич очень любил кунштюки. А ещё он любил фактические, материальные свидетельства созидательного труда.

А вот брюзжащих господ с занятиями неопределённого рода Пётр I не любил.

Материалы по теме
 
Человек города Человек города: Елена, домохозяйка, 45 лет Революция - двигатель прогресса?
Самое читаемое
Комментарии