Может ли патриотизм быть национальной идеей?

Слова Путина, вырванные из контекста беседы, вызвали огромный резонанс в российском обществе - ведь поиск национальной идеи идет в стране уже не первый год. В силу этого одни оказались разочарованы (мол, как-то слишком просто), другие по привычке бурно аплодировали президенту, а третьи говорили, что «национальная идея» и «патриотизм» - это вовсе разные понятия. Свое мнение на этот счет высказали «ОК-информ» и петербургские политологи - Дмитрий Травин и Андрей Столяров.

Андрей Столяров, политолог, публицист

 -  Для чего нужна и в каких случаях работает национальная идея? Таких случаев, на мой взгляд,  всего три. Во-первых, это создание нации. Народ добивается независимости, хочет образовать собственное государство - как, например, в Израиле. Это - реальная национальная идея, она захватывает, как правило, весь народ, она может закончиться неудачей, но она пассионарна.

Народ добивается независимости, хочет образовать собственное государство. Это - реальная национальная идея, она захватывает, как правило, весь народ, она может закончиться неудачей, но она пассионарна.

Второй случай - это спасение нации в случае колоссальной внешней угрозы (например, войны). Или, например, гигантская катастрофа. Во время Великого переселения народов в Европе IV - VI веков была колоссальных размеров угроза, вставшая перед всеми народами. Начались глобальные похолодания, заболачивание громадных пространств, есть стало нечего, и германские племена двинулись к югу. Вот - спасение нации. Или - наша Великая Отечественная война, когда народ в едином порыве совершил поразительный, уникальный подвиг.

Третий, самый интересный случай - это преобразование нации. Это ситуация, когда мир изменился, а нация все еще живет по прежним правилам, осознавая при этом, что ей нужны другие способы бытия. Но, что интересно, в этом случае нет прямого и наглядного вызова. Это не война, не катастрофа и не стремление к независимости - это метафизический вызов. Он требует осознания, которое должны совершить элиты - осознания угрозы того, что будет, если нация не изменится.

У национальной идеи есть идеология, она пассионарна, и вопрос стоит так: нужна ли современной России национальная идея? Ведь перед нами сейчас не стоит явного физического вызова - даже несмотря на ссору с Западом. Но перед Россией стоит метафизический вызов, гораздо более опасный. Потому что он, как правило, почти не осознается нацией и очень поздно осознается элитами. Почему все реформы начинаются с катастроф? Потому что власть не хочет ничего трогать. Преобразования начинаются только тогда, когда все уже само по себе начинает оползать, когда уже все прогнило, и только тронь - оно тут же  рушится, как было, например, в периоды перестройки или Октябрьского переворота.

Самый интересный случай - это преобразование нации. Это ситуация, когда мир изменился, а нация все еще живет по прежним правилам, осознавая при этом, что ей нужны другие способы бытия.

Я лично полагаю, что мы сейчас находимся в такой ситуации. Мы продолжаем жить старыми представлениями о политической власти, экономике, социальных механизмах. В то время как будущее, в которое мы уже вползаем, требует совсем других технологий национального бытия. Причем эти новые технологии национального бытия уже заложены в особенностях русского этноса, просто их нужно согласовать с тем вызовом, который перед нами стоит.

То, что перед нами стоит вызов, очевидно по параметрам: сложная демографическая ситуация, ослабленная санкциями и нефтезависимая экономика, которая так и не стала производительной. Ведь мы в XXI веке по-прежнему являемся сырьевой страной! И я этот вызов вижу еще и в том, что Россия перестает быть многонациональном государством, а становится чисто русским государством, отталкивая от себя другие живущие в России народы. Вот эта совокупность вызовов и есть тот самый метафизический вызов.

Дело в том, что практически все государства сейчас многонациональные, мононациональных стран в мире уже практически не осталось. И многонациональные государства обычно осуществляют на определенном историческом этапе какую-то национальную идею. Она обычно захватывает все существующие в данном государстве народы. Возьмите пример Октябрьской революции - она захватила все нации, все народы, которые в то время жили в России. Это и есть качество, которое я определяю как пассионарность. Для нее просто не существует этнических различий, она до такой степени поднимает социальную (или национальную) температуру, что все мелкие локальные организованности просто плавятся, сливаясь в нечто единое.

То, что перед нами стоит вызов, очевидно по параметрам: сложная демографическая ситуация, ослабленная санкциями и нефтезависимая экономика, которая так и не стала производительной.

С другой стороны, нужно отделять от национальной идеи национальную идеологию. Здесь  хорошим примером может служить триада, которую предложил граф Уваров: «Православие. Самодержавие. Народность». Многие патриотические публицисты утверждают: мол, это и есть наша национальная идея. Нет, это национальная идеология, она не требует активного включения в свою реализацию, она требует лишь «фоновой» активности - обычной, обыденной деятельности. Обратите внимание: национальная идея всегда направлена на большую цель - на преобразование реальности. А триада «Православие. Самодержавие. Народность» направлена на сохранение реальности. Идеология всегда пытается сохранить реальность, а национальная идея реальность преобразует.

На мой взгляд, идеология сохранения настоящего никогда не бывает перспективной. Она всегда входит в противоречие с меняющимся миром, именно поэтому и возникают катастрофы. Чем дольше элиты пытаются сохранить устаревшую реальность, тем грандиозней потом оказывается катастрофа. Но сегодня наши элиты этой угрозы, увы,  пока не ощущают.

Если же говорить о патриотизме, то в сегодняшней ситуации высказывание нашего президента о патриотизме и национальной идее все-таки осталось на уровне политической декламации. Патриотизм в нынешних российских условиях, на мой взгляд, будет мало эффективен – сейчас просто нет механизма, который бы привязал его к реальности. Просто потому, что в нынешних условиях национальная идея вообще не может быть включена - у народа нет осознания надвигающейся угрозы.

На мой взгляд, идеология сохранения настоящего никогда не бывает перспективной. Она всегда входит в противоречие с меняющимся миром, именно поэтому и возникают катастрофы.

Сегодня в политическом антураже страны сложилась такая ситуация: все «хорошие» - это государственники-патриоты, а все либералы - это изменники Родине. Так что, сколько бы либералы ни объявляли себя патриотами, им уже все равно никто не поверит - это я вам как либерал говорю. Мне кажется, что будущее - за гражданским патриотизмом. Когда люди с одного района, допустим, создают мобильные бригады, которые следят за порядком в районе. Или когда люди по доброй воле помогают тяжело больным детям. В конце концов, когда люди вместе выходят на субботники и улучшают окружающее их пространство. Мне кажется, сегодняшний патриотизм не требует сверхусилий, ты просто делаешь то, что должно и востребовано обществом. И главное - чтобы со временем государство научилось такой патриотизм разумно поощрять.

 Дмитрий Травин, политолог, профессор Европейского университета в Петербурге

- Искать национальную идею было модно в России всегда. Эта идея сплачивает народ, делает его более стойким, позволяет выжить в суровых испытаниях. «Как не хватало нам национальной идеи в годы экономических реформ, столь сильно расколовших страну!» - сокрушаются до сей поры многие политологи и политтехнологи. Но сегодня, когда Владимир Путин сплачивает народ своими нестандартными способами, вопрос идеетворчества становится особенно актуален.

Сегодня, когда Владимир Путин сплачивает народ своими нестандартными способами, вопрос идеетворчества становится особенно актуален.

К патриотизму лично я отношусь очень хорошо, а вот к тому, чтобы назвать его национальной идеей - очень плохо. За такой постановкой вопроса просматривается некая скрытая ложь. Дело в том, что патриотизм - это понятие, которое имеет довольно узкую сферу применения. Если я называю себя либералом – то да, тогда я голосую за либеральные партии, отстаиваю  идеи свободы, равенства и т.д. Если же я называю себя патриотом - то я должен доказать, что я патриот, люблю свою Родину и готов за нее чем-то пожертвовать. А такие случаи бывают только в военное время - например, когда немцы в 1941-м прорывались к Ленинграду, в городе были созданы дивизии народного ополчения. Люди, которых категорически отказывались призывать в армию, все равно шли на фронт - абсолютно добровольно и с огромным энтузиазмом.  Вот это - чистой воды патриотизм.

Если человек воюет и готов совершить подвиг, которого от него никто не требует, - это патриотизм. Если же некий человек в мирное время говорит, что он - патриот или что патриотизм должен стать национальной идеей, то хочется сказать ему: ну, докажи, что ты патриот. Пожертвуй чем-то ради Родины! Но, если вы заметили, жертвовать чем-либо, и тем более своей жизнью, никто сейчас не рвется. Если человек просто хорошо трудится - это не называется патриотизмом, это называется совсем другими терминами.  А патриотизм - это когда человек жертвует жизнью, здоровьем или еще чем-то принципиально важным. В этом смысле, помимо войны, можно упомянуть еще чрезвычайные ситуации - такие, как чернобыльская авария. Ее ликвидаторы тоже проявили истинный патриотизм, в этом сомнений быть не может.

Те же, кто всерьез говорит о патриотизме в мирное время, как мне представляется, делятся на две категории. Первая - это так называемые «профессиональные патриоты», они на этом просто зарабатывают деньги. Допустим, кандидат в депутаты, который громко заявляет, что он - истинный патриот, как правило, хочет на этом деле получить голоса избирателей, пройти в парламент (федеральный или местный), а дальше конвертировать голоса избирателей в очень большие состояния.  Получается, что на тезисе о патриотизме просто делаются карьеры и деньги.

Если некий человек в мирное время говорит, что он - патриот или что патриотизм должен стать национальной идеей, то хочется сказать ему: ну, докажи, что ты патриот. Пожертвуй чем-то ради Родины!

Вторая группа - это когда говорит о патриотизме и национальной идее люди, которые хотят таким способом разделить общество на две части. То есть если мы - патриоты, значит - в обществе есть и непатриоты? Иначе для них этот термин просто не имеет никакого смысла. Отсюда следуют термины вроде «национал-предатели», «пятая колонна», «агенты Америки и Израиля» и т.д. Для чего это делается? Как правило, такие операции отлично помогают удерживать власть.

И, если сегодня руководство страны начинает говорить, что для нас важен патриотизм, – это означает, что в любой момент под этим соусом можно подвергнуть шельмованию политическую партию, некоммерческую организацию или каких-то отдельных граждан. Сказать: «вот они - не патриоты» - и устранить их из политической жизни страны. При этом те, кто называют себя патриотами, как правило, ничем для страны не жертвуют. Многие из них богаты, даже феноменально богаты, живут в роскошных особняках, ездят на роскошных машинах. И главное - чем больше они говорят о патриотизме, тем в более роскошных условиях они живут.

Есть еще одна возможная трактовка патриотизма - когда человек просто любит свою Родину и не должен чем-то жертвовать ради нее. За этим, увы, никакого смысла не стоит. Означает ли любовь к России нелюбовь к каким-то другим государствам, ей недружественным? Например, живет человек в России, но при этом любит Германию или Италию - он что, не патриот? Но я ни разу ни от одного «профессионального патриота» не слышал, чтобы надо было любить только свою страну. То есть предполагается, что даже патриот может любить разные страны мира.

Если руководство страны начинает говорить, что для нас важен патриотизм, – это означает, что в любой момент под этим соусом можно подвергнуть шельмованию политическую партию, НКО или каких-то отдельных граждан.

Но тогда в чем, простите, здесь заключается патриотизм? Человек говорит: свою страну я люблю больше, чем другие. Но как количественно измерить эту любовь? Люблю березки больше, чем германские буки? Полная чушь. В приличном обществе об этом и говорить смешно. «Я больше люблю свою культуру»? Может быть. Но означает ли это, что истинный  патриот должен любить Льва Толстого больше, чем Томаса Манна? В случае с Толстым это вполне может быть, но, допустим, русскую оперу гораздо труднее любить больше, чем, допустим, итальянскую. Это же очевидно. То есть патриотизм, по идее, должен мыслить в категориях «все лучшее - это наше».

Так что я пока не нахожу другого объяснению патриотизму в мирное время, кроме того, что люди делают на этом хорошие деньги или карьеры. Если у нас общество становится более здоровым и играющим по более-менее честным правилам, то подобные заявление о патриотизме, как правило, исчезают сами собой. Для них просто не остается места в публичном пространстве.

Какова граница между собственно патриотизмом и показным патриотизмом? Человеческая любовь - совсем другая и, как правило, не имеет отношения к собственно стране. Я, например, люблю свою жену - и это абсолютно всем понятно. Мать любит своего ребенка - это тоже понятно. Но почему депутат Пупкин вдруг заявляет, что он любит свою страну больше, чем любой другой гражданин? Он что, сам лично вырастил свою страну - ночей не спал и т.д.? Из этого как раз и следует, что патриотизм проявляется только в экстремальных обстоятельствах. А эти благополучные ребята, которые заявляют о своем патриотизме, абсолютно ничем не жертвуя - они явно фальшивят.

Сегодня многие партии, намеревающиеся попасть в Госдуму, уже активно используют термин «патриотизм» в своих начинающихся предвыборных кампаниях. Например, партия экс-премьера РФ Михаила Касьянова. Однако на результатах выборов это, уверяю вас, практически никак не скажется. Потому что три партии, которые с высокой вероятностью пройдут в Госдуму: «Единая Россия», КПРФ и ЛДПР - уже известны. Вопрос лишь в том, пустят ли на этот раз в Думу четвертую партию - «Справедливую Россию». «Малые» партии, активно использующие патриотическую символику, в парламент все равно не попадут.